За его спиной сомкнулись ветви. Они с Нихромом словно оказались отделены от всего остального мира. Лайсерг ошеломленно озирался вокруг себя — кажется, давно он так не вертел головой, пытаясь охватить все и сразу. Гляди, так скоро шея заболит. Вода под их ногами излучала слишком яркий белый свет, и Лайсерг сперва подумал, что так быть не должно. Некая рациональная и ищущая всему объяснение часть мозга, с которой он, несмотря на древнее шаманское происхождение, жил всю свою жизнь, поначалу пыталась осмыслить происходящее. Но после того как Нихром заговорил и его изменившийся голос разнесся по пещере, она оставила попытки.
Его спутник продолжает идти, а лицо Лайсерга приняло задумчивый вид. Он знал не так уж много легенд, но если память его не подводит, то в этой легенде Левиафан символизировал внутреннюю борьбу, облеченную в красивые метафоры.
Лайсерг смотрел, как легко Нихром ступает по воде. Всякая мелкая живность не боялась его — наоборот, казалось, тянулась к нему. Наблюдая за ним, он с удивлением почувствовал, как губы сами тянутся в улыбке. Ступни Нихрома, как и прежде, были босыми. Лайсерг бросил взгляд на свои — теперь они казались ему оскорблением. Поэтому он снял обувь и сунул ее под мышку; под второй все еще держал тот бумажный пакет. Босым ощущать себя, конечно, странно. Непривычно. Но как-то правильнее. Вода была на удивление приятной и теплой — здесь словно не было ничего чуждого.
Что же может быть таким большим и страшным, с чем их предки боролись испокон веков? Первобытный страх, нечто необузданное, живущее внутри человека?..
Для такого, как он, ответ вполне себе лежит на поверхности.
Лайсерг думает о том, что это, конечно же, внутренняя тьма. Все те страхи, сомнения, и прочие такие неприглядные вещи, с которыми человек обычно не готов столкнуться один на один.
Солнце же, напротив, символ света, истины и самопознания.
Поглощение солнца, выходит, есть ничто иное, как процесс познания и преодоления себя. Он может быть как болезненным, так и очищающим, но необходимым.
А победа заключается не в том, чтобы уничтожить такого врага, а в том, чтобы принять его и научиться им управлять.
Суть не в поглощении солнца, а в том, чтобы преодолеть свои слабые стороны и таким образом обрести истинную силу.
Стать целостной личностью.
Лайсерг подумал, пришел ли бы он сейчас к такому же заключению, не встреться ему на пути Йо Асакура...?
Они стоят напротив светящейся сферы.
Ему показалось, что Нихром дрогнул.
Это все, конечно, очень волнительно и интересно, но в этот момент как-то отходит на второй план.
«...Хром, значит»
Кажется, он невзначай узнал имя человека, потеря которого причинила ему столько горя.
Судя по всему, этот Хром был ему очень дорог. И что-то Лайсергу подсказывает — по собственному опыту, — что так говорят только о самых близких людях. Членах семьи. Он почувствовал, что узнал что-то лишнее, чего никому знать не стоило. Слишком насмотрелся в замочную скважину чужой души и теперь не может так просто уйти после всего, что увидел и услышал.
Почему он?
Чем он заслужил такое доверие?
Лайсерг кладет на небольшой камень всю свою ношу, освобождая обе руки. Немного разминает шею.
Затем идет к Нихрому.
Он останавливается в сантиметрах тридцати и на этот раз в глазах напротив видит много оттенков. Но мрачных, тревожных. Хочется протереть.
— Мне кажется, этот путь не требует от тебя идеального ответа или мгновенного успеха. Важно лишь, чтобы ты не останавливался. Если ты доверишься себе и тем, кто рядом, истина откроется сама в нужный момент. Не дави на себя слишком сильно. Просто… живи.
Порой, наверное, стоит начать с самых простых вещей? Важна ведь не величина самих шагов, а их последовательность. И никогда не знаешь, что приведет тебя к нужным ответам в итоге.
А еще было важно не закрываться от других. Это Лайсерг осознал, увидев ту протянутую к нему ладонь и теплые карие глаза. И понял, что впервые за много лет снова начинает доверять другим людям.
— Я не знаю Хрома и кем он был для тебя, но, возможно… он сказал бы что-то такое? Ведь он тебе явно только лучшего желал.
Лайсерг произнес это все, а затем как-то смутился своих слов. У его ног теперь тоже плавали рыбки.
— Красиво тут, — он наклонился и зачерпнул ладонью воду.
